Рыжий пятачок

В субботнее утро, ничем не выдающееся, в упорядоченную жизнь скромного конструктора зонтиков Пепперминта ворвалось существо — маленькое, с конопатым лицом, пылающими рыжими волосами и пятачком вместо носа. Оно выползло из-под лавочки и, не церемонясь, объявило Пепперминта своим «папой». С этого момента домик, где инструменты лежали по полочкам, превратился в поле суматохи: запасные спицы валялись в цветочных горшках, чертежи подклеивались лентой, и даже чайник стал свистеть по-новому. Пепперминт пытался вернуть порядок. Он аккуратно перенёс Субастика к соседям, уговаривал отнести в приют, даже ночевал в мастерской, чтобы не слушать игрушечные проделки. Везде существо возвращалось — то сидело в кармане его пальто, то обнаруживалось в ящике со спицами, заплетая себе косички из ниток. Каждый неудачный план избавиться лишь увеличивал странное тепло в груди Пепперминта: он начал замечать, что его пальцы устают не от беспорядка, а от того, как Субастик смеётся, хватая за руки. И ещё одно удивительное свойство юркого создания вскрылось незаметно — оно могло исполнять желания. Пепперминт сначала робко попробовал мелкие просьбы, и мечты сбывались: поломанный замок защёлкнул, потерянный паспорт нашёлся, в саду взошли редкие цветы. Желания были любые, но сопровождались импульсом ответственности. Пепперминт понял, что суматоха и чудеса теперь неотделимы от его дней, и что быть «папой» этому шалунишке вовсе не так плохо. Постепенно привычная осторожность дала место непривычной мягкости: Пепперминт стал оставлять для Субастика кусочек пирога на обеденном столе, подправлять ему шалость мягкой улыбкой и вытирать пятна краски с его носика-пятачка. Иногда Пепперминт закрывал глаза и представлял, как будет скучать по этим голосам, когда придёт ночь. Субастик же, кажется, любил наблюдать, как Пепперминт чинит зонтики, подбрасывая тут и там мелкие, но точные исполнения желаний — дождь прекращался, когда нужно было прогуляться, а лампы в мастерской загорались сами по себе в сумерках. Так из хаоса родилась новая рутина, где место порядку заняли забота и удивление.